Intensive Interaction: Using Body Language to Communicate
Фиби Колдуэлл
Phoebe Caldwell
Перевод И. Рязановой
Источник: http://oadd.org/wp-content/uploads/2013/01/41015_JoDD_19-1_33-39_Caldwell.pdf
Введение
Интенсивное Взаимодействие (далее ИВ) представляет собой подход, который использует язык тела для того, чтобы помочь позитивному взаимодействию с не говорящими и плохо говорящими детьми и взрослыми с интеллектуальной недостаточностью и (или) аутизмом, коммуникация с которыми часто затруднена. Положительные результаты использования ИВ включают углубление эмоционального взаимодействия: видимое увеличение контакта «глаза в глаза», увеличение количества социальных ответов, уменьшение «дистрессового» (то есть вызванного состояние стресса) – прим. пер.) проблемного поведения.
Примечание: ИВ используется во всем мире. Оно получило широкое распространение в Австралии (М. Бабер, 2008), используется в Скандинавии и в Европе. Оно преподается в Болгарии и других странах Восточной Европы, в таких удаленных краях, как Тасмания и остров Святой Елены. В Великобритании оно практикуется в школах, в национальной системе здравоохранения, в социальных службах, при оказании частных услуг, специалистами и семьями. ИВ – это коммуникативный подход, который в целом не близок подходам в работе с людьми с интеллектуальными нарушениями и нарушениями развития в Соединенных Штатах, где вмешательство в основном поведенческое (базируется на поведенческих подходах) или медицинское.
Статья представляет подход ИВ, позволяющий заниматься с детьми и взрослыми с интеллектуальными нарушениями, с которыми трудно вступить в контакт. Для них, в свою очередь, также тяжело, болезненно коммуницировать. Многие из них имеют расстройства аутистического спектра. В обзоре обсуждается использование языка тела для того, чтобы встать на одном эмоциональном уровне с нашим коммуникативным партнером; рассматривается роль зеркальных нейронов в этом процессе. Мнение о том, что проблема аутизма является проблемой дефицита моторных нейронов, ставится под сомнение. Как иллюстрируется в статье, люди с аутизмом способны копировать, если снизить уровень стресса, который они испытывают и если наша (коммуникативная) инициатива и наши ответы будут являться частью их репертуара действий. Иногда, если они люди особенно расслабятся, они смогут копировать действия, которые не являются частью их обычного поведенческого репертуара.
Коммуникация
Мы общаемся двумя разными способами. Большую часть того, что мы осознаем, можно назвать функциональной коммуникацией, информированием друг друга о наших потребностях: либо на простом уровне – «Хотите чашку чая?», либо на уровне более сложной информации. Для людей с интеллектуальной недостаточностью или аутизмом, у которых нет речи, функциональная коммуникация может быть поддержана с помощью таких систем, как Makaton (Grove & Walker, 1990) или PECS (Picture Exchange Communication System) (Bondy & Frost, 2001). То, что осознается меньше – это то, как мы всё время информируем друг друга о нашем эмоциональном состоянии и «считываем» эмоции других. Это эмоциональное взаимодействие выражается через язык тела: не столько тем, что мы говорим или делаем, как тем, как мы делаем или говорим это. Например, в отношении неговорящих, «невербальных» людей есть разница в аффективном состоянии тех, кто машет руками тихо, спокойно и тех, кто молотит воздух при этом: один и тот же жест, но в первом случае мы знаем, что они относительно спокойны, а в последнем случае, – что они выражают серьезное страдание, дистресс.
Идея, лежащая в основе интенсивного взаимодействия, та же, что и во взаимодействии младенца и его матери: младенец инициирует звук, движение, или ритм – и мать отвечает ему имитирующим способом. После того, как инициатива ребенка достаточно подтверждается подобным образом, младенец способен двигаться дальше и пробовать что-нибудь ещё. Очень важно подчеркнуть, что использование ИВ – это не путь инфантилизации наших коммуникативных партнеров. Для всех нас такой невербальный диалог – это основной путь коммуникации, проложенный во младенчестве, но остающийся с нами на всю нашу жизнь. Только в последнее время стало яснее, почему ИВ, основанное на имитации, так успешно в привлечении внимания партнера по диалогу. Многие исследования сейчас посвящаются системе зеркальных нейронов, сети нервных клеток в мозге, которая распознает действия, сделанные другими людьми и отвечает сенсомоторным ответом (Hamilton, 2013; Hamilton, Brindley, & Frith, 2007; Molenberghs, Cunnington, & Mattingley, 2009; Rizzolatti, Fabbri-Destro, & Cattaneo, 2009; Rizzolatti, Fadiga, Gallese, & Fogassi, 1996; Rizzolatti, Fabbri-Destro, & Cattaneo, 2009). Наблюдение зевающего человека вызывает желание зевнуть, а то и откровенную зевоту. Предполагается, что это механизм может также применяться к эмоциям: легко почувствовать себя заторможенным, угнетенным в компании депрессивного человека.
Интенсивное взаимодействие
Люди, которые не способны общаться, развивают способы взаимодействия с самим собой во внутреннем разговоре через «самоподтверждение» («self-confirmation» - термин, введенный Фиби Колдуэлл – прим. пер.). Каждый человек придумывает свой собственный язык стимулов, которые имеют значение и к которым он «прислушивается». Первый вопрос, который мы должны задать себе «Как этот человек разговаривает сам с собой?» Мы начинаем с наблюдения, но необходимо думать о наблюдении как о развитии картины того, что наш партнер по диалогу делает сейчас, сию минуту. Мы смотрим «обратную связь», которую он сам дает себе, – таким образом мы можем подключиться и построить диалог, используя его язык тела как основу. Нам нужно избегать ловушки составления списка активностей, которые мы делаем с ним: наши ответы должны быть непреднамеренными, зависящими от обстоятельств, должны быть ответами не только на само инициирующее действие, но и на то, как это инициирующее действие было сделано, - только это позволит нам настроиться на эмоциональное состояние партнера. Мы должны «опустошить себя» от любых ожиданий какого-то поведения и учиться быть с человеком, также как и он, в настоящем, используя его инициирующие действия, чтобы отвечать ему тем способом, который имеет для него значение.
Мы должны подходить к взаимодействию в терминах «слушания» всех наших чувств, отвечая в любую минуту движением, жестом или звуком, фокусируясь на том, что человек делает в определенный момент. Это будет наш путь к внутреннему языку партнера; наша цель состоит в том, чтобы привлечь его внимание с одинокого внутреннего мира к миру снаружи, так, чтобы его сенсорный монолог стал диалогом – разговором «вместе», который мы можем с ним разделить. В то же время нам надо осознавать, что внимание человека может быть сфокусировано на таких крошечных вещах, как, например, ритм своего дыхания – активности, которую мы не замечаем, потому что она не имеет для нас значения.
Ниже два случая, кейса, которые показывают пример успешного применения ИВ. В описаниях кейсов представлены клиенты из практики автора. Разрешение на публикацию кейсов были получены от самих людей (или) от членов их семей. Имя Пранви – реальное, другие имена изменены.
Пример 1. Дебби
У Дебби церебральный паралич и тяжелая интеллектуальная недостаточность. Она сидит в дневном центре с головой, опущенной вниз, уставившись в пол, очевидно не заинтересованная какой-либо формой активности. Физический терапевт пыталась в течение двух лет сделать так, чтобы она сидела прямо, поскольку нынешняя поза Дебби вызывает проблемы с позвоночником. Я внимательно слушаю – она сосет слюну и так производит незаметные, но регулярные звуки. Мы начинаем отвечать на эти тишайшие звуки. Через несколько минут голова Дебби поднимается, и она смотрит то на одного из нас, то на другого в ожидании ответа - и улыбается. Её окружение продолжает взаимодействовать с ней так, как продемонстрировано. Через три недели Дебби сидит с головой, регулярно приподнятой, и смотрит вокруг, чтобы увидеть, что происходит. Мир вокруг неё стал достаточно полным смысла для того, чтобы её внимание сместилось от внутреннего мира к окружению.
Это простое взаимодействие не только нацелено на внимание Дебби (она поднимает голову), но также поощряет её заниматься с нами, с чувством, что она ориентируется на нас, намеренно делая звук и ожидая нашего ответа. Нет больше самоподтверждения, она развила в себе ожидание события из внешнего мира. Используя ИВ, мы не только имитируем движения или мимику, – хотя это то, с чего мы можем начать. Для того, чтобы двигаться от внимания к взаимодействию, мы должны узнать весь язык тела нашего партнера. Так, мы можем ответить звуком с уместным прикосновением или по-другому, но всегда чем-то из репертуара партнера. Иногда способ, которым люди без речи выражают то, как они чувствуют, достаточно сложный.
Пример 2. Пранви
У Пранви расстройство аутистического спектра и гиперчувствительность к звукам. Он нападает на людей и сейчас стало трудно найти персонал, который будет его поддерживать. Меня предупредили, что он может напасть на меня или убежать прочь.
Пранви живет на краю аэропорта и страдает от постоянного громкого рёва двигателей, – он поднимает голову и провожает глазами звуки. Когда ему тревожно, он трогает край абажура возле своего стула и проводит рукой вниз по стойке. Кода он сердится, он сидит в холле и стучит по двери кулаком.
Правни самоподтверждается тем, что трет свои пальцы; он прячет моток из веревок под мышку и проводит время, перебирая их.
Он издает звуки в определенном ритме «эр-эр-эр», что означает «Где Шарлин?» (Шарлин – его сестра, которая больше не живет с семьей). Это единственное, что он когда-либо мог сказать. Когда я приезжаю, то забочусь о том, чтобы не вторгаться в его личное пространство прежде, чем установлю контакт с ним. Так, когда его мать открывает дверь, я слушаю из другой комнаты, и слышу «эр-эр-эр». Я отвечаю «эр-эр, эр-эр-эр?», с повышением голоса в конце фразы: так, как если бы говорила «Привет! Как дела?» Он выходит сразу, берет меня за руку и ведет в гостиную. Я спрашиваю его, могу ли я сесть, и он отвечает, указывая на стул.
Я сижу рядом с ним и отвечаю на каждый маленький звук, настраиваясь на то, как звуки заставляют меня чувствовать, но иногда изменяя ритм или тон. Я отвечаю больше, чем копирую. Сначала он сидит, наполовину отвернувшись от меня, но дает мне руку, которую я пожимаю в то время, когда мы обмениваемся звуками. Он становится более заинтересованным и поворачивает ко мне лицо, смеясь. Он вводит новые звуки и движения, и я отвечаю. Вскоре мы взаимодействуем сложным невербальным разговором.
Я «обрисовываю» форму различных звуков на его предплечье, и он следит и смотрит с интересом, а затем пробует другие звуки, которым я отвечаю формой, отражающей, по-моему, их ритм и высоту.
В определенный момент я становлюсь более уверенной и двигаюсь, когда он не смотрит. Немедленно Пранви бросает мою руку, но совершенно спокойно. Этим он говорит мне, что он не может справиться, если что-то случается неожиданно. Сейчас он встревожен. Он идет к стойке лампы, – этот знак его языка я не полностью понимала до тех пор, пока просмотрела позже видео запись нашего взаимодействия. Он хочет, чтобы я подтвердила порядок прикосновением к краю абажура, тянет руку вниз стойки и ведет мою руку, чтобы удовлетворить свою потребность. Он совершенно разочарован, когда я не делаю это. Тем не менее мы можем вернуться назад, используя его звуки для взаимодействия. В конце концов, когда я снова отказываюсь присоединиться к его «тревожной рутине», наша сессия заканчивается. Он нежно отталкивает меня, – у нас перерыв. Затем он идет в холл и стучит дверью. Я отвечаю стуком своей ноги по двери. Он смеется и бросает моток из веревок в гостиную – у него такая стратегия – идти за своим мотком. Он входит, видит свою мать и идет обнять её. Он тащит пружинный стул, ставит его передо мной и запрыгивает на стул, поворачиваясь ко мне и приглашая меня подтолкнуть его. Я толкаю его каждый раз, когда он произносит звук. Пранви начинает напевать четыре ноты, первую сточку колыбельной «Баа-баа, черная овечка». После проб и ошибок у него получается пропеть слова. Затем он переходит ко второй строчке, к ее мелодии и ритму. Он долго пытается справиться со своим лицом и челюстями, прежде чем у него получаются необходимые движения мускулатуры. Он наклоняет свою голову под различными углами так, что нам становится понятным смысл фразы песенки. Движения челюсти даются ему с трудом, но, в конце концов, он поет эти две строчки понятно. Его семья и присутствующий здесь логопед удивлены: он точно слышал эту песню, когда был моложе, но он никогда не говорил ничего кроме фразы «Где Шарлин?».
В течение трех часов, что я с Пранви, кроме одного того момента, когда я напугала его, он не показывает агрессивных намерений и явно в восторге от нашего взаимодействия. Также, примерно через 20 минут он перестал реагировать на самолеты, которые пролетали над домом так близко, что было видно их шасси, выпущенные для посадки. Его интерес к нашему разговору превышает его гиперчувствительность к постоянному реву двигателей.
Я представила этот эпизод в деталях, потому что он иллюстрирует некоторые переплетающиеся тонкости взаимодействия через язык тела. Я не только работаю с повторяющимся поведением, но - более - с тем, что может быть осмыслено как целая экосистема человеческой жизни и с тем, как она взаимодействует со своим окружением.
При использовании языка тела люди с аутизмом начинают взаимодействовать. Они расслабляются, их манера поведения и поза меняется. Улучшается визуальный контакт, они начинают смотреть вокруг, могут обобщать и копировать. Они интересуются своим собеседником способом, обычно не характерным для людей с расстройством аутистического спектра (Zeedyk, Caldwell, &Griffiths (2009), – и это противоречит мнению, что люди с расстройствами аутистического спектра имеют дефицит в системе зеркальных нейронов (Ramachandran, 2011), которым можно объяснить их коммуникативные трудности. Они всегда узнают и отвечают жестами и звуками при условии, что эти жесты и звуки являются частью значимого репертуара.
ИВ может применяться во многих областях инвалидности. Например, Харт (Hart, 2208) использует ИВ при работе со слепоглухими людьми. Он подчеркивает необходимость того, чтобы персонал научился способности чувствовать мир через тактильную «точку зрения», развивать «коммуникативные ландшафты», привлекая внимание слепоглухого партнера, чтобы реализовать совместную активность.
Каждый раз, используя ИВ, мы – в роли начинающих, новичков, и нам надо учиться имеющему значение языку отдельного человека – нашего коммуникативного партнера. Неизменно будет некоторое количество проб и ошибок: наш партнер будет скрывать от нас определенные аспекты своего языка. Например, Дэвид, который кусает кусочки мозаики, может быть непоколебим, когда мы пытаемся повторять его активность, потому что результат, который он получает от своих действий – давление на область рта – гораздо более важен для него, чем визуальные стимулы. Но, если это так, то он очень быстро ответит на вибрации в этой области (Caldwell, 2009).
ИВ особенно эффективно для людей с расстройствами аутистического спектра, которые «борются» с сенсорной средой, ведущей себя как в калейдоскопе, где картинки никак не складываются. Эта нестабильность может ощущаться как угроза жизни. Ответ в терминах, имеющих значение им смысл для его мозга, подтверждает то, что человек делает. Донна Уильямс, у которой был диагностирован аутизм, сравнивает это со спасательным кругом, брошенным в штормовое море (Williams & Magnus, 1993).
При взаимодействии с людьми с «поведенческим дистрессом», мы должны задать себе два вопроса. Первый: «Что мне делать теперь, кода я подвергаюсь нападению, или если мой партнер наносит себе самоповреждения?» Второй: «Почему он или она чувствует необходимость делать такие вещи?» Так, когда я использую ИВ, это как часть двойного, дуалистического подхода. Я ищу способы уменьшить триггеры сенсорного дистресса, такие как сенсорная гипер- и гипочувствительность, эмоциональная перегрузка и трудности, вызванные отсутствием речи. С другой стороны, я ищу способ увеличить сигналы, которые мозг может производить легко, такие как использование языка тела в комбинации с выраженным сильным проприоцептивным воздействием.
Использование ИВ для конструирования дружественной аутизму среды
Люди с аутизмом живут в сенсорном водовороте (Ramachandran, 2011). Для них трудно осознавать, что они сейчас делают. Пранви «самоподтверждается» активностями, которые жестко увязаны в элементы его языка тела, такие как движения рук и перебор веревочки, и помогают ему конструировать среду, имеющую смысл для него. В автобиографии Джуди Баррон мы узнаем о том, что когда Син постоянно щелкал выключателем, включая и выключая свет, это давало ему замечательное чувство безопасности – действие случалось совершенно одинаково каждый раз. В непредсказуемом мире он точно знал, что должно было случиться (Barron & Barron, 1992).
Одно из причин, по которой Пранви нападал на людей, было то, что случалось что-то, что он не предвидел. Он становился сенсорно перегруженным, и его автономная нервная система «бросала» его в «вегетативную бурю» (Ramachandran & Oberman, 2006), – опыт, сбивающий с толку и в тоже время очень болезненный. Когда Пранви немного расслабился, его мозгу стало легче организовать мускульные ответы, и он сказал ясно: «Где Шарлин?» вместо бормотания ритма, – а затем удивил свою семью и логопеда пением колыбельной. В течение следующих двух месяцев родители Пранви использовали его язык тела для того, чтобы общаться с ним. Его поведение стало спокойнее, и он смог вернуться на неполный день в дневной центр, из которого был исключен. Его мать говорит, что он ходит в центр по четным дням и что, в целом, они теперь могут взаимодействовать с Пранви и организовывать его поведение. Учитель, использующий ИВ со своими учениками, подводит итог: «Они теперь хотят быть с людьми». Желание быть с другими людьми, желание отношений – это то, чего я надеюсь достичь для моих коммуникативных партнеров.
Насколько хорошо работает ИВ?
ИВ – это не лекарство от аутизма, в том смысле, что если мы прекратим использование языка тела для взаимодействия с людьми, их «дистрессовое поведение» вернется (Ф. Колдуэлл не использует термин «проблемное поведение, принятый в поведенческих подходах. Она называет подобное поведение «дистрессовым», подчеркивая то, оно является результатом действия сильного стресса, вызванного, например, сенсорной перегрузкой – прим. пер.). Мы должны использовать ИВ как длительный путь коммуникации, изучающий эмоциональные отношения и строящийся на эмоциональном взаимодействии и отношениях, которым оно способствует. Когда мозг больше не находится под давлением, он начинает работать более эффективно, с ограничениями только интеллектуальных нарушений, если таковые имеются. Это особенно верно для людей с аутизмом, которые так уязвимы для стрессоров - воздействий окружающей среды.
Успех зависит от поддержки. Пока ИВ держит внимание наших партнеров, иногда мы можем использовать его, чтобы «проводить» их через активность, в которой без такой поддержки они бы почувствовали угрозу. Звуки, движения, жесты из репертуара партнеров действуют как ориентиры, на которых мозг может сфокусироваться и исключить лавину угрожающих стимулов. Хотя существует огромное количество отчетов практиков всего мира об эффективности ИВ, точных эмпирических данных гораздо меньше. Тем не менее, несмотря на трудности стандартизации, Zeedyk, Caldwell и Davies (2009) проанализировали снятые на видео эпизоды ИВ кадр за кадром и показали, что хотя индивидуальные достижения могут варьироваться, всегда есть значимое улучшение в визуальном контакте, увеличение числа социальных ответов и увеличение желания близости. Nind и Kellett (2002) показали значительное снижение в деструктивном поведении взрослых с интеллектуальной недостаточностью, если персонал взаимодействует с ними подобным способом. В опросе, подготовленном Mencap и департаментом Здравоохранения Великобритании, по коммуникации с людьми с тяжелыми и множественными нарушениями, Goldbart and Caton (2010) отмечают, что ИВ один из наиболее широко используемых подходов. Более 85% логопедов (речевых терапевтов), согласно опросу, используют его.
В целом, ИВ – это просто. Оставляя в стороне наши собственные планы, мы начинаем с наблюдения и слушания: что делают наши коммуникативные партнеры, какую физическую обратную связь они дают и как они делают это. Настраиваясь на то, как они чувствуют, мы в то же время используем наш собственный язык тела для ответа и построения невербального разговора и эмоционального взаимодействия.
Основные выводы из этой статьи
Люди с нарушениями: «То, что я не могу говорить вовсе не значит, что мне нечего сказать. Говорить со мной через язык моего тела – это всё равно, что участвовать в восхитительном разговоре. Мне нравится, когда люди настраиваются на меня». Профессионалы: «ИВ облегчает получение контакта с людьми с интеллектуальной недостаточностью/аутизмом способом, который является доступным и значимым для них, взаимодействием с ними через их личный репертуар, включая язык их тела». Политики: «Подлинная коммуникация с людьми с интеллектуальными нарушениями должна информировать их обо всех политических решениях, относящихся к их поддержке и расширению их прав и возможностей».
Рекомендованная литература
Barber, M. (2008). Short Report. Using Intensive Interaction to add to the palette of interactive possibilities in Teacher-pupil communication. European Journal of Special Needs Education, 23(4), 393–401. Retrieved from http://drmarkbarber.co.uk/usinginte nsiveinteractiontoaddtothepalette.pdf Barron, J., & Barron, S. (1992). There’s a boy in here. New York, NY: Simon & Schuster. Bondy, A., & Frost, L. (2001). The Picture Exchange Communication System. Behavior Modification, 25(5), 725–744. Bradley, E. & Caldwell, P. (2013). Mental health and autism: Promoting Autism FaVourable Environments (PAVE). Journal on Developmental Disabilities, 19(1): 8–23. Caldwell, P. (2006). Finding you finding me: Using intensive interaction to get in touch with people whose severe learning disabilities are combined with autistic spectrum disorder. London, UK: Jessica Kingsley. Caldwell, P. (2009). Training Film: Autism and intensive interaction: Using body language to get in touch with children on the autistic spectrum. London, UK: Jessica Kingsley. Goldbart, J., & Caton, S. (2010). Communication and people with the most complex needs: What works and why this is essential. London, UK: Mencap. Retrieved from http://www. mencap.org.uk/node/6185#node-6185 Grove, N., & Walker, M. (1990). The Makaton Vocabulary: Using manual signs and graphic symbols to develop interpersonal communication. Augmentative and Alternative Communication, 6(1), 15–28. Hamilton, A. F. (2013). Reflecting on the mirror neuron system in autism: A systematic review of current theories. Developmental Cognitive Neuroscience, 3, 91-105. doi:10.1016/j.dcn.2012.09.008 Hamilton, A. F. de C., Brindley, R. M., & Frith, U. (2007). Imitation and action understanding in autistic spectrum disorders: How valid is the hypothesis of a deficit in the motor neuron system? Neuropsychologia 45(8), 1859-1868. doi:10.1076/j.neuropsychologia.2006.11.022 Hart, P. (2008). Sharing communicative landscapes with congenitally deaf blind people: It’s a walk in the park! In M. S. Zeedyk (Ed.), Promoting social interaction for inpiduals with communicative impairments: Making contact (pp. 66–83). London, UK: Jessica Kingsley. Molenberghs, P., Cunnington, R., & Mattingley, J. B. (2009). Is the mirror neuron system involved in imitation? A short review and meta-analysis. Neuroscience and Biobehavioral Reviews, 33(7), 975–980. Nind, M., & Kellett, M. (2002). Responding to inpiduals with severe learning difficulties and stereotyped behaviour: Challenges for an inclusive era. European Journal of Special Needs Education, 17(3), 265–282. Ramachandran, V. S. (2011). The tell-tale brain: A neuroscientist’s quest for what makes us human (1st ed.). New York, NY: W. W. Norton. Ramachandran, V. S., & Oberman, L. M. (2006). Broken mirrors: A theory of autism. Scientific American, 295(5), 62–69. Rizzolatti, G., Fabbri-Destro, M., & Cattaneo, L. (2009). Mirror neurons and their clinical relevance. Nature Clinical Practice Neurology, 5(1), 24–34. Rizzolatti, G., Fadiga, L., Gallese, V., & Fogassi, L. (1996). Premotor cortex and the recognition of motor actions. Cognitive Brain Research, 3(2), 131–141. Williams, D. (1995). Jam jar. Channel 4 TV in association with Fresh Film UK. Williams, D., & Magnus, E. (1993). My experience with autism, emotion and behaviour (an interview of Donna Williams aired on Eye to eye with Connie Chung). New York, NY: CBS Television. Zeedyk, M. S., Caldwell, P., & Davies, C. E. (2009). How rapidly does Intensive Interaction promote social engagement for adults with profound learning disabilities? European Journal of Special Needs Education, 24(2), 119–137.
Больше ресурсов
Курсы по ИВ
Существует проблема с обучением методу, потому что, будучи в высшей степени интуитивным, в ИВ бесполезно устанавливать правила. Самое лучшее обучение вдохновляет людей так, что они идут и пробуют это делать. Если слушатели хорошо поработали в первый раз, они, как правило, хотят продолжать обучение; некоторые из них будут нуждаться в долгосрочной поддержке. В Великобритании обучение проводится автором. Более систематические курсы проходят в Институте Интенсивного Взаимодействия, основанного в Лидсе Дэйвом Хьюэттом (Dave Hewett). Есть и другие курсы: Кэти Ирвин – Cath Irvine (cath@intensiveinteraction.co.uk); Пита Койя Coia в больнице Филдхед, город Уэйкфилд (Pete Coia, Fieldhead Hospital, Wakefield); и Хелен Белтран, логопед в Глазго (Helen Beltran, speech therapist). Существует значительный интерес к методу ИВ в Онтарио, Канада, где пока нет систематического обучения.
Перевод куратора направления ИВ Социальной Школы Каритас И. Рязановой